Page 697 - Мертвые души

“А сказать ли вам на это, Петр Петрович, что чрез два года будете опять кругом в долгах,
как <в> шнурках?”

Хлобуев несколько помолчал и начал с расстановкою: “Однако ж, после этаких
опытов”… [Хлобуев задумался и сказал: “Ну, нет, после этаких опытов]

“Да что ж опыты”, [Да что ж тут толковать] сказал Муразов <1 нрзб.>: “Ведь я вас знаю.
Вы человек <с> доброй душой: к вам придет приятель, попросит взаймы, вы ему дадите;
увидите бедного человека [вы ему дадите; придет бедный человек] — вы захотите помочь;
[Вместо “увидите ~ помочь” начато исправление: человек представит в<ам>] приятный гость
придет к вам — захотите [Вместо “приятный гость ~ захотите”: получите угощенье — гостя
захотите] получше угостить, [Далее начато: а расчет-то!] да и покоритесь первому доброму
движенью, а расчет и позабываете. И позвольте вам, наконец, сказать no искренности, что
детей-то своих вы не в состоянии воспитать. Детей своих воспитать может только тот отец,
который уж сам выполнил долг свой. Да и супруга ваша, она и доброй души” она совсем не так
воспитана, чтобы детей воспитать. Я даже думаю — извините меня, Петр Петрович, — не во
вред ли детям будет даже и быть с вами!”

Хлобуев призадумался; он начал себя мысленно осматривать со всех сторон и наконец
почувствовал, что Муразов был прав отчасти. [Хлобуев сильно задумался. Он чувствовал, что
Муразов прав]

“Знаете ли, Петр Петрович, отдайте мне на руки это — детей, дела, оставьте и семью
вашу, и детей: я их приберегу. Ведь обстоятельства ваши таковы, что вы в моих руках; ведь
дело идет к тому, чтобы умирать с голоду. Тут уже на всё нужно решаться. Знаете ли вы Ивана
Потапыча?”

“И очень уважаю, даже несмотря на то, что он ходит в сибирке”, сказ<ал Хлобуев>.

“Иван Потапыч был милльонщик. Выдал дочерей своих за чиновников, жил как царь; а
как обанкрутился, что ж делать, пошел в прикащики… Не весело-то было ему с серебряного
блюда перейти за простую миску: казалось-то, что и руки к чему, ни к чему не подымались.
Теперь Иван Потапыч мог бы хлебать с серебряного блюда, да уж не хочет. [Далее начато: Он]
У него уж набралось бы опять, да он говорит: “Нет, Афанасий Иванович, служу я теперь уж не
себе, и <не> для себя, а [Далее начато: бог<у>] потому, что бог так <судил>. По своей воле не
хочу ничего делать. [Далее начато: Вас, Афанасий Васильевич] Слушаю вас, потому что бога
хочу слушаться, а не людей, и так как бог [Далее начато: иначе не говорит, как (эти слова
остались незачеркнутыми)] устами лучших людей [устами умных людей] только говорит. Вы
умнее меня, а потому не я отвечаю, а вы”. [Далее начато: отв<ечаете>] Вот что говорит Иван
Потапыч; а он, если сказать по правде, в несколько раз умнее меня”.

“Афанасий Васильевич, вашу власть и я готов над собою <признать>, ваш слуга и что
хотите, отдаюсь вам. Но не давайте [Но молю вас, не давайте] работы свыше сил, я не Потапыч
и [Далее начато: ровно] говорю вам, что ни на что доброе не гожусь”.

“Не я-с, Петр Петрович, наложу-с <на> вас, а так как вы хотели бы послужить, как
говорите сами, так <вот> вам богоугодное дело. Строится в одном месте церковь
доброхотным дательством благочестивых людей. Денег нестает, нужен сбор. [Далее начато:
Поезжайте [на простой] в простой тележке [собирать приношенья] с книгой] Наденьте
простую [Наденьте даже простую] сибирку, ведь вы теперь простой человек, разорившийся
дворянин и тот же нищий, что ж тут чиниться, да с книгой в руках, на простой тележке и