Page 773 - Мертвые души

генерала — “близкого приятеля и, можно сказать, благотворителя”. Нет для этого персонажа
никаких заготовок и в записной книжке.

Глава III, напротив, со своей известной нам ныне тематикой, несомненно
присутствовала уже в редакции 1843–1845 гг. Эпизоду о Петухе близко соответствуют
многочисленные заметки в записной книжке, о рыбной ловле и кушаньях, так что даже
понимание отдельных мест этой главы без справки там дается не сразу. Например, сцена
заказывания перед сном завтрашнего обеда, с кулебякой на главном месте, понятна, в качестве
завершающего весь эпизод штриха, лишь при учете, что речь идет о кулинарном применении
пойманного в начале эпизода “чудовища” (осетра): особая заметка записной книжки
разъясняет как раз, что кулебяка приготовляется из осетра. Эпизод о Костанжогло прямо
упоминается в размышлениях посаженного под арест Чичикова в уцелевшей главе:
““Сделаюсь помещиком, потому что тут можно сделать много хорошего”. И в мыслях его
пробудились те чувства, которые овладели им, когда он был у Гоброжогло, и милая, при
греющем свете вечернем умная беседа хозяина о том, как плодотворно и полезно занятье
поместьем”.

Сложней вопрос, как выглядела в редакции 1843–1845 гг. нынешняя глава IV. Прежде
всего, уцелевшая глава вовсе не предполагает центральной темы нынешней главы IV —
покупки Чичиковым имения Хлобуева; их деловые взаимоотношения в уцелевшей последней
главе ограничиваются только разделом наследства после умершей старухи Ханасаровой; и
мошенничество в отношении Хлобуева со стороны Чичикова и некоторое поправление
собственных дел Хлобуева одинаково вращаются тут не вокруг купли-продажи (как следовало
бы на основании нынешней главы IV), а вокруг полученного по подложному завещанию
наследства. “Скажите, пожалуйста, ведь теперь, я полагаю, обстоятельства ваши получше?”
спрашивает Хлобуева Муразов. “После тетушки все-таки вам досталось кое-что”. Но,
согласно нынешней главе IV, дела Хлобуева начинают поправляться после получения им
задатка от Чичикова, о чем в эпилоге, однако, не сказано ни слова. Не стал еще в уцелевшей
последней главе помещиком и сам Чичиков; его согласие с пожеланием Муразова: “нужно бы
дождичка для посева” — сопровождается оговоркой: “сказал Чичиков, которому совсем не
нужно было дождика”, что идет в разрез с его сельскохозяйственными планами в нынешней
главе IV. Покупка именья — еще только в проекте и при обдумывании Чичиковым своей
будущей жизни во время сидения в остроге (“Это я заложу, заложу с тем, чтобы купить на
деньги поместье. Сделаюсь помещиком”). Содержание нынешней главы IV никак не входило,
следовательно, в редакцию 1843–1845 гг. И поездка Чичикова, Платонова и Костанжогло к
Хлобуеву, и осмотр владений Хлобуева, и признания Хлобуева Платонову о себе самом — всё
это мотивировано в ней теперь той самой покупкой, которой уцелевшая заключительная глава
не знает. Больше того: диалог Хлобуева и Платонова из нынешней главы IV явно повторяет в
ряде мест диалог Хлобуева и Муразова в уцелевшей заключительной главе и, следовательно,
возник лишь после отказа Гоголя от этой последней (об этом см. ниже). Сближение Чичикова
и Хлобуева достигалось, следовательно, в первой редакции посредством какой-то иной, чем в
нынешней главе IV, фабулы: завязкой эпизода служило, надо думать, получение наследства.
Эпизод о старухе Ханасаровой был, вероятно, в редакции 1843–1845 гг. разработан широко и
детально. На это указывает ряд отголосков данного эпизода в уцелевшей последней главе:
обнаружение учиненного Чичиковым при вводе наследников во владение подлога,
заинтересованность в наследстве не только Хлобуева, но и Тьфуславльского губернатора
Леницына (названного здесь Алексеем Ивановичем, а не Федором Федоровичем, как в
нынешних главах I и IV), сватовство “чиновных лиц” за Марью Еремеевну (ближе нам не
известную, но предполагающуюся известной) и пр. Утраченный эпизод, замененный потом
(или дополненный) нынешней главой IV, содержал, следовательно, и рассказ о самом подлоге,
и иное, чем в нынешней главе IV, вступление в рассказ Хлобуева и Леницына, и, наконец,
эпизодический персонаж, Марью Еремеевну — вероятно, одну из упоминаемых Леницыным