Page 96 - Когда я буду морем. Виктория Ц.

женская толпа, и она успела получить комок мерзлого
жира и полкило серого влажного сахара в бумажном па-
кете до того, как толстобокая продавщица зычным голо-
сом не оповестила: «Нету ничего, не стойте!»
Вечером с чувством гордости она насыпала горстку
сахара в фарфоровую сахарницу, привезенную из Кореи.
Бледно-розовые бутоны окаймлены золотой каймой, по
тонкому краю вьются крошечные зеленые листья. Ок
Суль несколько мгновений держит чашку перед глаза-
ми, любуясь затейливым узором, прежде чем поставить
ее на стол.
Сан Иль, шумно хлюпая, пьет сладкий чай и жмурит-
ся от удовольствия. Дети играют в соседней комнате.
Слышен голос Ми Ен, тихо мурлыкающей песню.
В дверь стучат. Муж настороженно поднимает голо-
ву, но тотчас улыбка освещает усталое лицо. За вошед-
шим влетает облачко морозного пара, мгновенно исче-
зающего в натопленной комнате.
Гость переминается у порога, моргает от влажного
сквозняка, сгружает с плеч тяжелый мешок и ставит его
у ног.
— Здравствуйте, адющи.
— Здравствуй! — муж поднимается навстречу гостю.
— Какая тяжелая у тебя поклажа, Дюн Хо.
— Разделите с нами ужин, — кланяется Ок Суль и идет
к печи, но слова гостя заставляют ее замереть.
— Это рис, — Дюн Хо волоком тащит мешок к столу
посредине комнаты.
— Адющи, — голос парня прерывается. — Адющи, я
знаю, мы никогда не вернемся на родину... — он судо-
рожно сглатывает, острый кадык подпрыгивает на ху-
дой шее. — Наша родина забыла о нас. А русским мы
нужны, чтобы гнуть спину на них до самой смерти. Мы
навсегда останемся на Карафуто.
Откашливается.

94