Page 205 - И жили люди на краю

202
переселенцы – всё больше и больше, мы почувствовали:
тесновато становится. И берут они себе всё лучшее: рыбную
речку, хороший лес, тёплый распадок. Бывало, тесть пойдёт
выхлопотать что-нибудь, встретят культурно, улыбаются,
обещают, в гости даже приедут, поедят, выпьют, а дело не
сдвинется. А простолюдину – не ходи и не клянчи, живи, как
живёшь. Понимать должен: они – свои, единой нации, друг для
друга ещё могут что-то. А ты, русский или поляк, – чужой. Коль
не выбрался на свою землю, на материк, так помалкивай,
побеждённый. А попадались и такие, что прямо-таки люто
презирали и ненавидели нас. Это те, которые на войне были. А
ещё пуще исходила ненависть от тех, у которых сыновья
погибли.
– Гурея, а почему ты не уехал домой? – спросил кореец.
– Много раз хотел. И столько же расхотел. Сперва боялся:
вернусь, спросят, где был так долго? Не оттого ли жив, что своих
предал? Получится, что я как бы и не воевал против врагов, и там,
на родине, воротившиеся из плена, уважаемее, чем я. А потом... у
меня ведь батя преставился за месяц до моего ухода на службу. А
когда пришли в Порт-Артур, я получил письмецо от сестры. Она
писала, что мама помирает. Я читал, а матери, возможно, уже не
было. И куда ехать с женою и сыном? Мог ли я им дать что-то
лучшее? А здесь, говорю, всё у меня было. Но на родину тянуло,
ты прав, Кимушка. Прав! После в один год померли и тёща, и
тесть, а хозяйство наше хирело, мы с Лушей продали последнее и
собрались в Россию. Но не уехали...
Гурей шумно вздохнул, снова наполняя кружки.
– У меня, Гурея, девушка на родине осталась. Красивая. Я
её так люблю!.. И она за меня замуж пошла бы. Но как нам теперь
встретиться? Не знаю.
– Встретишь, – почему-то решительно произнёс старик и
продолжил: – Я тебе про своё венчание расскажу, а следом про