Page 209 - И жили люди на краю

206
любопытным хулиганом. Тесть увёл их к себе в кабинет. Да,
третий офицер был необычно широк в плечах, грудаст, может,
поэтому ноги его казались слишком короткими; глаза бегали
быстро, как у ищейки. Бывает, встретишь человека, и он сразу –
противен; вот этот – такой.
Ну, погуляли и уехали под вечер, а утром – ты знаешь,
японцы рано встают, мы тогда тоже рано вставали, – утром этот с
быстрыми глазами оказался у нас да так тихо, скрытно, словно
червяком из земли вылез. Никто его не заметил, и я не знал...
К нашей засольне знакомый рыбак две подводы кеты привёз, я
шёл туда поглядеть, какой свежести рыба. Вдруг вроде кто-то
вскрикнул. Напротив хлев. Может, это корова Майка простонала
– она вот-вот должна была отелиться. Открыл дверь и – тьфу ты!
– мужик бабу на солому валит. Крикнуть, мол, что ж ты
такой-рассякой? Но ясно что: работник с кухаркой балует. Или
любовь у них, только условий нет. Собрался уйти, да заметил в
сумраке, что спина-то у него в военной одежде. Тут я, право,
растерялся. Чужестранец, победитель, чёрт бы его побрал, – как с
ним быть? И как это бабу-то русскую для его прихоти отдать?
А он её валит и никак не осилит. Вот с её ноги сандалия
соскочила. Господи, да это ж сандалия моей Луши! Меня тут,
Кимушка, бешенство охватило. Рванулся я к этому гаду и так
дёрнул его за ворот, что китель на нём треснул. Рожу его с
быстрыми глазками увидел, а вот смазать по ней не успел.
Знаешь, в детстве я много дрался, и у нас просто, без всяких там
фокусов, бьют в челюсть, в нос, по уху. Важно, чтоб в кулаке
сила гудела. У меня тогда кулак был, что молот у кузнеца.
Напрочь с ног сбивал. А вот лежачего у нас не принято бить. Это
гнусно, подло. За такое после друзья не станут с тобой
здороваться. Но этому – я его даже за шкирку приподнял, чтоб от
удара из хлева вылетел, – этому на наши правила наплевать. Он
свои знал. Саданул меня в живот ногой, да в такое место, что не