Page 754 - И жили люди на краю

751
только зимой, и такого дома, как в Сираура, купить не удалось.
Такого просто не было. Поселившись в японском, мёрзли до
весны. Летом Адам с женою занимались ещё огородом,
выращивая и лук, и редиску, и огурцы, и помидоры, и редьку, и
картошку, и капусту; разводили кур и кроликов. К Адаму порой
наведывались знакомые офицеры, принося водку; выпивали,
говорили всякую всячину. А в пекарню как-то зашел генерал,
осмотрел всё, похвалил Адама за чудесный хлеб; перед майским
же праздником Адама наградили Почётной грамотой «за честный
добросовестный труд».
О, какое это было время! В душе, боявшейся насилия со
стороны русских, постепенно затухала тревога и зарождались
новые неясные чувства; душа впитывала всё, что происходило
вокруг, и самую атмосферу кипучей энергии людей,
нахлынувших с материка, – они извергали задор, пылали
жаждою творить. Но не все были трудягами – попадалась шваль.
Да что она? Ею пренебрегали. От неё морщились, как от пыли на
ветру. Люди с бесноватостью верили в большое, хорошее
будущее, много говорили о нём, тянулись к нему, охваченные
радостью жизни, и Адам тоже стал верить – впереди будет что-то
лучшее, доброе.
И вдруг ночью в пекарне появились двое мужчин в чёрных
плащах и сказали, что он, Адам Войслав, арестован. Увезли в
эмке; долго, две недели, полногрудый лысоватый следователь
допытывался: какие ядовитые вещества и в каком количестве
Адам подсыпал в тесто. Адам, удивлённый, отвечал ему, что
этого делать нельзя, хлеб едят люди.
– Вот именно, люди! – многозначительно произносил
следователь. – Командный состав. А ты травил. Месяц назад
шестеро офицеров мучались желудками, после еще двоих
крутило, а позавчера плохо стало полковнику. Тут уж тебя
застукали с поличным! Говори, полковник Захаров давал заказ?